В статье описан процесс изучения немецкого воинского кладбища , поиска и перезахоронения найденных останков солдат Вермахта. Кладбище было заложено немцами осенью 1941 года, через некоторое время после окончания боевых действий в районе Барышевка-Березань («Киевский котёл»). Здесь хоронили погибших немецких солдат и офицеров со всех ближних киевских околиц, где в августе-сентябре 41-го проходили боевые действия и находились небольшие боевые кладбища и одиночные могилы погибших. Полностью работы в Феофании были завершены к концу весны началу лета 1942 года. Сборное кладбище «Теофания» относится к индивидуальным одиночным захоронениям в общих могилах траншейного типа. Глубина захоронений – от 1.5 до 1.7 метра, в зависимости от рельефа местности. Расстояние между гробами, на дне траншеи, около 0.5 метра. В каждой из траншей было похоронено от 68 до 75 человек. Захоронения проводились «демократично», без какого либо чинопочитания – офицеры хоронились среди солдат. Заготовки траншей под будущие захоронения копали советские военнопленные по схеме немецкого военного капеллана, который и руководил всеми работами на кладбище. Советских пленных хорошо кормили и жили они в землянках рядом с местом работ. Немецкая охрана – почти условная, побегов пленных отмечено не было. Эксгумация трупов погибших, из первичных мест захоронений, проводилась путём принудительного привлечения к работам советских военнопленных, которые находились под постоянным присмотром и контролем ответственных за эти работы немцев. Немецкими специалистами проводилась тщательная идентификация трупа каждого из погибших военнослужащих и все полученные сведения детально документировалась. Затем, эксгумированный труп заворачивали в плащ-палатку и помещали в гроб, дно которого было заполнено сосновыми опилками. У изголовья, на внутреннюю часть верхней крышки гроба, прибивали гвоздём половинку личного опознавательного жетона – гроб номеровался и перевозился на сборное кладбище. Вторую часть личного жетона погибших отправляли в архив в Германию, где полные сведения о погибшем помещали в специальные картотеки. Сотрудники архива отправляли семье каждого погибшего полную информацию о погибшем с указанием места захоронения на кладбище, номера ряда и номера могилы. Так же прилагались фотографии, с общим ракурсом на место захоронения и отдельное фото, на котором читались надписи на могильном кресте. Гробы на сборное кладбище перевозили на телегах местные крестьяне, которым за эту работу платили деньги и кормили в обед. Селяне в полголоса жаловали, что из гробов невыносимо воняло, но всё равно безропотно возили «груз» и боялись противоречить немцам. Эксгумационные работы 1993-94 годов проводились на основании немецко-украинского междуправительственного договора от 1993 года о взаимном уходе за воинскими захоронениями в Германии и Украине – при непосредственном немецком финансировании. Немецкую сторону представляли специалисты «Фольксбунда», украинскую – сотрудники АсМПОУ «Обелиск». По картотеке ксерокопий сделанных с оригиналов архивных документов, которые были привезены из Германии, удалось выяснить, что на немецком сборном кладбище были перезахоронены погибшие немцы из районов: хуторов Мрыги и Романково, сёл Ходосиевка, Кременыще, Круглык, Вита-Почтовая, Юровка, Вита-Литовская, Жуков остров, Пирогово, Лисныки, Хотов, Чабаны, Гатное, Новосёлки, Теремки, Жуляны, хутор Красный Трактир, Мышеловка, Голосеевский лес, Сельхозакадемия, Лысая гора. Детальную план-схему мест захоронений на кладбище «Теофания» > в немецких архивах не обнаружили, а может так её искали.
Раскопки проводились при помощи экскаватора «Беларусь», который раскапывал траншею с захоронениями на полную глубину, оставляя при этом над верхними крышками гробов лишь до 10 см грунта. Оставшийся слой земли раскапывался вручную – при помощи лопат. Эксгумация производилась с ног и к голове захороненного. Останки каждого из эксгумированных погибших складывались в отдельный полиэтиленовый мешок, который нумеровался и помечался на рабочей схеме под индивидуальным порядковым номером. Все личные вещи, которые находили в гробу, слаживали в малые полиэтиленовые пакеты, которые помещались в пакет с останками. В гробах лежали погибшие в полном обмундировании и даже в обуви: добротные кожаные солдатские и офицерские сапоги, реже – ботинки. Пару человек было в туфлях, в резиновых сапогах и даже один – в сандалиях. В захоронениях встречалось многое из того, что казалось-бы не должно было там лежать. К этому можно отнести: футляры со сменными стволами от МГ-34, противогазные коробки со всем содержимым, сапёрные ножницы для резки проволоки, сапёрные лопатки, штык-ножи и вплоть до станковых рам для переноски миномётных ящиков и многое другое. Стрелкового оружия при погибших НЕ БЫЛО. Многие из погибших были в полном облачении амуниции: кожаные ремни, портупеи, разгрузочные ремни «игреки», всевозможные кобуры и подсумки. В противогазных коробках находили прекрасно сохранившиеся: сменные шерстяные носки, швейные принадлежности, пачки сигарет и изредка – не дорогие в цене сигары. Поражало своим разнообразием наличие всевозможных видов и форм: карманных фонариков, курительных трубок, портсигаров, зажигалок, карманных зеркалец, карманных и ручных часов, чернильных перьевых авторучек и автокарандашей. Было найдено около десятка любительских фотоаппаратов, не говоря уже о том, что у многих погибших часто встречались кассеты с фотоплёнкой. Одну, ну очень хорошо сохранившуюся плёнку, мы даже пытались проявить в домашних условиях. Увы, в процессе подготовки фотоэмульсия слезла – а жаль. Немецкие солдаты беспокоились при жизни о своей гигиене и здоровье. Находили среди личных вещей: всевозможные зубные пасты и порошки, бритвенные станки и опасные бритвы, кремы для рук и вазелины, мази для ухода за стопами ног и от обморожения (?), довольно широкий выбор в ассортименте немецких и французских презервативов. Нашли небольшой флакон с парфумами, открыли и понюхали – запах, кто знает, как у отечественного «Красная Москва».
Прискорбный случай. В один из дней был найден немецкий фельдфебель, среди личных вещей которого был обнаружен толстый, но довольно компактный карманный блокнот ежедневник – довольно неплохой сохранности. Начиная с 1 января 1941 года и до средины августа 1941 года, в этом блокноте делались ежедневные записи карандашом от руки. Наши немецкие коллеги бегло пересмотрели полуслипшиеся страницы блокнота и посовещались, сказали на ломаном языке: «Приват писать… фемели найн… нихт иденфикацйон…» и солдатский дневник… полетел на дно участка траншеи, которую в это время засыпал и планировал экскаватор. Больше таких находок в моей десятилетней практике не было. Многие погибшие были в стальных шлемах, но если погибший был убит в голову – обязательно в шлеме. Как удалось выяснить позже, это делалось для того, чтобы не разваливалась разбитая голова мертвеца. Вы можете себе лишь представить, какое разнообразие пробитых касок мы находили, но фотографировать всё это нам не разрешали немцы из «Фольксбунда» – таковы были их инструкции. Был выявлен интересный факт у погибших немцев, которые были похоронены без касок, но при этом на их головах были подшлемники с застёгнутыми под подбородками кожаными ремешками – шлем более плотно был закреплён на голове и не съезжает в разные стороны при резких движениях. При осмотре таких костных останков людей, как правило, не было выявлено осколочно-пулевых следов попаданий, которые повлекли бы за собой смерть человека. Как удалось выяснить, именно стальной шлем в таких редких случаях являлся убийцей своих владельцев. При очень близком артиллерийском взрыве сила ударной волны била снизу вверх и проникала под краями – внутрь каски. Если бы шлем не был пристёгнут, то он бы просто слетел с головы. Как мы знаем, немецкий стальной шлем крепится к подшлемнику при помощи трёх алюминиевых кнопок с загнутыми внутрь ножками. Получается, что ударная волна взрыва, срывая за считанные доли секунды с головы солдата шлем, вначале разжимала ножки кнопки-крепления с подшлемником, но этому, в свою очередь, противодействует вес снаряжённого человека с застёгнутым на подбородке подшлемником. В итоге, стальной шлем слетает в головы, шейные позвонки человека резко растягиваются и он погибает, как при классическом методе повешенья. Большинство немцев погибло от осколочных ранений в область ног, рук и голову. Довольно часто встречались погибшие со следами попаданий от артиллерийской шрапнели – это ужасное зрелище. Было всего лишь несколько случаев с заметным поражением картечью. Можно сделать общий вывод, что основной причиной гибели немецких военнослужащих в боях при штурме линий обороны КиУР послужил именно огонь советской артиллерии. Среди погибших немцев было около 10 человек, которые были завалены землёй при обстрелах советской артиллерии в окопах и по этой причине задохнулись. Несколько немецких солдат утонуло в р. Днепр и р. Вета – так указывалось в личной карточке погибшего из архива. Лишь малое количество захороненных на кладбище погибло от пулевых попаданий советского стрелкового оружия. Около 30 % – вообще разорваны в куски от прямого попадания, среди них небольшое количество – набор в гробу фрагментов разных костей скелета с рваными остатками от кожаных ремней, портупей и кусков одежды. Большинство немецких сапёров были именно в таком «виде». Даже при прямом попадании, когда от погибшего оставались лишь фрагменты тела, всё это собиралось и захоранивалось, как индивидуальность – под своим крестом и со своим именем на нём. Встречались ряды блоков, которые были заполнены только умершими в госпиталях. Среди этих немцев, основная часть была со следами ампутации различных частей конечностей, вплоть до их полного удаления. Кто умер на операционном столе во время операции, был обвёрнут в прорезиненную подстилку и в ней же положен в гроб.
Были обнаружены различные степени гипсовых фиксаций тела, вплоть до полной загипсовки человека с головы до ног. Кроме всего этого, очень часто встречались различные виды шин для фиксации различных частей тела при переломах, резиновые жгуты на местах ран, катеторные трубки разной длинны для стёка гноя, бинтовые повязки и ватно-марлевые тампоны. После смерти госпитальных умерших заворачивали также в плащ-палатки, как и боевых погибших. Все «госпитальники» захоранивались без одежды и обуви – голыми. Был среди них и значительный процент с трепанациями черепа после смерти, когда врачи пытались установить истинные причины смерти раненого, так сказать, набирались практического опыта и навыков на будущее. Как правило, умерших в госпитале хоронили под залпы ружейного салюта. Это было заметно по стреляным гильзам в земле от немецких винтовок М98к – гильзы лежали на гробах и между ними. Здесь салютовали боевыми патронами – с «лёгкими» пулями. Только после торжественных захоронений, в могилах на крышках гробов, ложили солдатские стальные шлемы без каких либо явных дефектов – таковы немецкие традиции. Но вернёмся к погибшим и захороненным на местах боевых действий. Встречались, судя по «эркенунгсмаркам» (личным жетонам), все рода войск вермахта, кроме танкистов и лётчиков. Основная масса погибших была представлена пехотой – пулемётчики, сапёры, связисты, миномётчики и т.д. и т.п. Но здесь так-же были: противотанкисты, артиллеристы, кавалеристы, пограничники, писаря, повара, инструктор по альпинизму и один горный стрелок («эдельвейс» в своих тяжеленных ботинках). Некоторые из погибших частично мумифицировались и издавали некоторое зловоние. Даже сохранялась местами кожа с кусками почерневшего мяса. Довольно часто доводилось созерцать иссохшие человеческие мозги величиной с кулак – со всеми наружными подробностями строения этого человеческого органа. Поразил всех такой факт. Всех погибших, как правило, хоронили в стандартных сосновых гробах. В конце одного из рядов траншей было обнаружено 3 или 5 (точно уже не скажу) больших дубовых гробов прямоугольной формы – прямо ящики какие-то. Когда открыли верхние крышки… все присутствующие оторопели. Внутренняя часть, в каждом из гробов, по бокам была тщательно уложена еловыми (не сосновыми!) ветками и переплетена выцветшей красной лентой. Если не ошибаюсь, только один из погибших был в «человеческом» виде – остальные рваные на куски. Но даже эти фрагменты были правильно, в анатомическом порядке, размещены внутри гроба. Позже, благодаря немецким архивным ксерокопиям актов захоронения, удалось выяснить, что это были сапёры, которые погибли в бою при разминировании Окуниновского моста > в районе восточнее Горностайполя. По личным вещам: монетам, трофейным значкам и наградам, находившимся при погибших, можно было проследить в каких странах воевал каждый из их бывший владельцев. Так очень часто встречались монеты: Франции, Бельгии, Польши, Югославии, Албании, Румынии, Болгарии, Чехословакии, Венгрии. В единичных экземплярах находили монеты США, Канады и Люксембурга. Ну и конечно, масса немецких монет разного достоинства. Изредка встречались европейские монеты 19-го и 18-го веков. Было много при убитых и советских монет, всевозможных наградных значков и разного размера пилоточных и фуражечных звёздочек (было несколько милицейских и будёновских периода Гражданской войны). По документам Фольксбунда на кладбище было похоронено 1182 человека, из которых нам удалось эксгумировать только 914. В силу веских причин, как то: захоронения были уничтожены при строительных работах, находились в охранной зоне зданий, кабелей и канализации, под деревьями и асфальтом, не удалось эксгумировать останки 268 человек.
Из немецких архивных документов стало известно, что на сборном кладбище «Теофания» были похоронены 2 женщины медики и 3 офицера войск СС. К нашему сожалению, среди эксгумированных останков их обнаружить не удалось. Не маловажная деталь в статистике кладбища вермахта «Теофания», исходя из официальных немецких архивных данных: 1. из общего количества похороненных военнослужащих, только немного более 30% были перезахоронены с временных мест захоронений – они погибли в боевых условия; 2. остальные 70 % захоронений относятся к госпитальным захоронениям, когда военнослужащие умирали в госпиталях – уже после захвата Киева; 3. около 20 % госпитальных захоронений кладбища, из общих 70%, относятся к военнослужащим умершим в госпиталях в 1943 году – в период боевых действий при освобождении Киева; 4. примерно, у около 75 % погибших возраст составлял от 21 до 27 лет. В возрасте 17-20 лет – около 10%, в возрасте около 30 лет и более – около 15% захороненных военнослужащих. Было выявлено несколько десятков фактов мародёрства местных жителей на немецком кладбище. Когда в 1943 году немцы оставили Киев, немецкое кладбище ещё какое-то время существовало, пока его умышленно не распахали и заутюжили трактором. Как раз до этого времени, некоторые из немецких могил были раскопаны местными мародёрами в области ног – топорами разрубывали гроб и с мертвецов снимали обувь. Восточнее 1-го блока немецкого кладбища рос яблоневый сад послевоенной посадки. Мощные на внешний вид деревья очень хорошо плодоносили, малые яблоки – в человеческий кулак. Как оказалось при раскопках, корни большинства яблонь далеко уходили от ствола дерева, пробивали полутрухлые немецкие гробы и оплетали своими мелкими корнями человеческие скелеты – получались своеобразные мумии. Вот откуда, оказывается, бралась такая показательная мощь и плодоносность фруктовых деревьев. Сад черпал витамины из человеческой органики и благоухал. Некоторые из яблонь пускали свои корни до 5-го и 6-го рядов 1-го блока кладбища – более 20 метров в длину. Работы на бывшем кладбище вермахта проводились в два этапа. С конца сентября и до средины ноября 1993 года было эксгумировано 192 человека. Много времени ушло на зондировку и выяснение границ территории, которое занимало бывшее немецкое кладбище. Много перепон в работе устроила погода – довольно часто шли сильные проливные дожди. Чернозём с глиной превращался в жидкое месиво, по которому даже с трудом передвигался трактор «Белорусь», не говоря уже о том, что ему нужно было копать траншею. Приходилось ждать, когда подсыхал грунт на поле бывшего кладбища. И главное, до этого времени мы не имели ещё опыта работ в таких масштабах, при такой ответственности и контроле со стороны иностранных специалистов – в лице «Фольксбунда». Ежедневно рабочая группа состояла из 5 человек. Два немца – наблюдатели, трое украинцев: один руководил работой экскаватора, двое – эксгумировали. Тракторист на экскаваторе «Белорусь» нанимался на ближайшем предприятии. В среднем в день приходилось эксгумировать от 20 до 30 человек. В хорошую погоду и при работе с опытным трактористом «Белоруса», бывало, давали «на-гора»… и по 46 человек. И это притом, что основное время работы уходило на раскоп техникой траншеи, с обязательной её засыпкой после эксгумации останков. Таковы были немецкие инструкции при проведении работ. С марта по июль 1994 года были эксгумированы останки остальных 722 человек. 26 июня 1994 года, после планирования и приведения в порядок мест бывших раскопок, работы были завершены. Были подписаны соответствующие акты окончания работ во всех городских инстанциях. А милицейские семьи, из семейного общежития по ул. Метрологической № 1, так и продолжили жить на немецких костях бывшего кладбища. После окончания работ немецкая сторона «премировала» украинских гробокопателей литровой бутылкой итальянского шмурдяка, под громким и загадочным названием «VODKA» – гадость ужасная. Осенью 1994 года, останки эксгумированных немецких военнослужащих были перезахоронены на сборном военном кладбище «Киев», что находится у «Южного» городского кладбища севернее Вита-Почтовая. При перезахоронении на новое место соблюдался тот же порядок очерёдности рядов, могил и полной индивидуальности захоронения каждого погибшего, какими они были на старом месте – на кладбище в Феофании.
